О нас пишут

В Казачьем театре сыграли спектакль по повести Шолом-Алейхема. Нормально!

Повесть «Тевье-молочник» намного пережила своего создателя Шолом-Алейхема. Насколько активно ее читают сегодня – сказать трудно, но в виде спектакля по пьесе Г.Горина «Поминальная молитва» и мюзикла Д.Бока и Д.Стайна «Скрипач на крыше» она не отходит в прошлое. Вызвать сочувствие у зрителей рассказом о людях, которых гнобят без вины, не так уж сложно. Но здесь еще и другая история: с распадом Советского Союза тысячи и тысячи наших граждан вынуждены были бежать из мест, где родились или прожили долгие годы. Люди титульной нации вдруг оказались неугодным нацменьшинством, и судьба еврейского местечка Анатовка на Украине уже не воспринималась как далекая, чья-то. Тут всё происходило до боли знакомым образом.
«Поминальной молитвой» открыл новый, 192-й сезон, Донской театр драмы и комедии им. В.Ф.Комиссаржевской (Казачий драматический театр). Режиссер Ашот Восканян поставил спектакль как притчу, жанровые признаки которой, пожалуй, более всего проявлены в сценографии Степана Зограбяна. Поднятое над сценой кольцо, опоясывающее лестницу, – точно маленькая планета, уставленная деревенскими домиками. В сцене погрома анатовцы поместятся внутри кольца, воздев руки к небу. Они теперь словно заточены в крошечном пространстве, хотя и прежде оно было невелико: плетень очерчивал его (черта оседлости), имея один лишь выход. Туда, в никуда, еврейское население деревни в конце концов и выселят.
Понять, почему мир делится на богатых и бедных, на удачливых и невезучих, молочник Тевье пытается выяснить в диалогах со Всевышним, который, впрочем, отмалчивается. Так что общение по существу превращается в цепь монологов. Можно сказать, что отношения с Богом у Тевье – Александра Коняхина весьма непростые. С одной стороны, необходимое почтение, завещанное предками, умноженное традициями; с другой – довольно ироничные комментарии по поводу миропорядка, организованного Создателем.
Тут фарсовые мотивы становятся главными, но ко второму действию драма набирает силу. Артист играет крушение хоть и неласкового, но устоявшегося мира, постепенное, неотвратимое, накатывающее, как снежный ком. Отъезд дочери в Сибирь следом за любимым человеком. Бунт другой дочери против веры. Смерть жены Голды и, наконец, выдворение из села. Играет человека, согбенного горем и выпрямившегося на самом пике трагической судьбы.
Замечательная получилась роль у Ирины Шатохиной. Она создала свою Голду, что называется, малыми средствами, с абсолютным чувством художественной меры, и лишь в сцене рождения внучки (надо сказать, что для любой актрисы в этой роли сцена дает большие возможности) такая актерская энергия обрушивается на зал, с какой вырывается из недр земли столб огня.
Спектакль, который, на мой вкус, мог быть избавлен от некоторых длиннот, играется так, что понятно: труппа увлечена пьесой, потому и на зал производит впечатление всё, что происходит на сцене. Я бы отметила проникновенную игру актрис в ролях старших дочерей Тевье Екатерины Пуличевой, Эвелины Руденко и Екатерины Бычковой, трогательного Мотла в исполнении Артура Исаева. Ну, а на Александре Иванкове просто стоит знак качества: он любой эпизод вытягивает до уровня значительного. И здесь мясник Лейзер-Волф, смешной старик, подавшийся в женихи, вызывает сочувственную улыбку. В конце концов, каждый человек имеет право на счастье. Эту шаткую тропинку к призрачному счастью и пытается протоптать Лейзер–Иванков, и его, бедолагу, отчаянно жаль.
«Самоигральная» роль Менахема – подарок для артиста, и такому опытному актеру, как Игорь Лебедев, тут большое поле для сценического маневра. Менахем – один из самых любимых персонажей Шолом-Алейхема, кочующий по его произведениям. Недотепа, старательно имитирующий удачу. Он вроде всегда при деле, а все дела от него «бегают». Натужное веселье, которое никого не может обмануть, выдает в нем несчастливого человека. Это очень сентиментальная роль, а если не считать ее таковой, ей грозит, извините за некоторый вульгаризм, потонуть в хохмах. Чего артист всеми силами старается избежать.
Еще одно действующее лицо порадовало в этой премьере – зрительный зал, понимающий, теплый, отзывчивый. При всей жестокости нынешнего времени, к счастью, может собраться полный зал адекватных людей, которые точно знают, что Бог один, и поэтому так «в строку», наряду с клезмерской музыкой (это мелодии восточноевропейских местечек), звучит католическая молитва «Аве, Мария» Баха–Гуно в сцене рождения маленькой Голды. История-то рассказана общечеловеческая, побуждающая к поиску не того чем «другие» или «чужие» отличаются от нас, а чем они на нас похожи. Это продуктивный путь. И справедливый.

Людмила Фрейдлин